И. о. главы охинского следственного отдела: «В моей практике не было такого, чтобы осудили невиновного»

Мурад Караханов – о своей профессии, самых сложных уголовных делах и поступавших угрозах.

В преддверии 23 февраля, когда мы традиционно поздравляем мужчин, «Сахалинский нефтяник» побеседовал с представителем настоящей мужской профессии – следователем, исполняющим обязанности руководителя охинского следственного отдела СК России полковником юстиции Мурадом Карахановым. Он работает в правоохранительных органах 24 года: за его плечами – служба в милиции, прокуратуре, Следственном комитете. В интервью «Сахалинскому нефтянику» Мурад Караханов рассказал, какие самые сложные дела ему приходилось расследовать, почему за 20 лет убийств стало кратно меньше, и высказал мнение, как искоренить преступность.

- Почему вы решили стать следователем?

- В семье у меня были юристы, в том числе дедушка долгое время работал следователем, а также длительное время был Сахалинским транспортным прокурором. Он повлиял на меня, и мои первые познания о работе следователя были от дедушки. Все детство я читал книги по криминалистике, о методиках расследования дел.

Родился я и провел детство в Южно-Сахалинске. После школы окончил Дальневосточный юридический институт МВД, это хабаровская школа милиции. Потом я работал в милиции следователем, потому что в прокуратуру так просто меня никто бы не взял. После этого я перевелся следователем в прокуратуру. И потом, когда в 2007 году создали Следственный комитет, я перешел туда.

- Почему перешли?

- Прокуратура сейчас не занимается расследованием уголовных дел, поэтому я пошел в Следственный комитет.

- Какие у вас были ожидания от работы и какой она оказалась в реальности?

- Я нисколько не разочаровался в работе. Какой ее себе представлял, такой она и оказалась. Мои родители – врачи, и изначально в детстве я хотел быть врачом. Следователем решил стать уже потом. И медицинские познания, общение в семье на медицинские темы положительно сказались на моем становлении как следователя. В Следственном комитете мы часто проводим проверки или расследуем дела по фактам смерти граждан – это самоубийства, травмы на производстве, причинение смерти по неосторожности, убийства. Медицинские познания здесь необходимы, и мне это всегда было интересно.

Многим, наоборот, крайне неприятна «медицинская» стороны нашей работы, потому что приходится выезжать на убийства, работать в морге. Бывают же разные случаи – убийства с последующим расчленением тела, погибшие на пожарах, тела после длительного процесса гниения, в конце концов, гибель детей. С этим очень тяжело работать. Но меня такая работа никогда не отталкивала.

Кроме того, следователи сейчас хорошо обеспечены технически, у нас есть необходимая мебель, оргтехника, автомобили, снегоходы, лодки. Оснащение криминалистической техникой - на высоком уровне. Также в Следственном комитете все хорошо с социальной защищенностью сотрудников, у нас высокие зарплаты.

- Зато, наверное, приходится все время пропадать на работе?

- Да, конечно, это часто бывает в ущерб семье, личному времени. Мы и в праздники, и в выходные всегда на телефоне. У нас как такового нет фиксированного рабочего времени. Когда надо, мы на работе. В любое время суток нужно быть готовым приехать и работать, отправиться в командировку.

- Какое было первое дело, которое вы расследовали?

- Когда я пришел в милицию, мне сразу дали стопку из 100 уголовных дел – нераскрытых краж, грабежей. И меньше их не становилось. А когда перешел в прокуратуру, то мое первое дело было об убийстве криминального авторитета – его расстреляли из пистолетов прямо возле его дома, убийство совершил киллер. Я тогда приехал на место происшествия, будучи еще без опыта работы с такими делами. Конечно, бегал с «квадратными» глазами.

Тогда не было такого института, как наставничество. Сейчас если следователь молодой, мы выезжаем везде с ним, все показываем, разъясняем «на пальцах», организуем совместную работу с полицией, ФСБ. А раньше следователь выезжал на место один и, как мог, так и работал. Никто ему не помогал, ничего не подсказывал. Работы было много, некому было учить. 

- Удалось в итоге раскрыть преступление?

- Нет, не удалось. Мы нашли концы, выяснили, что киллер приезжал с материка, но так и не достали его. Личность киллера установить не удалось. Конечно, есть предположения, догадки. Пока что дело лежит в архиве, оно приостановлено, но работа по нему ведется.

- Вы работали следователем в милиции, прокуратуре и СК. В чем отличие работы в этих ведомствах?

- В милиции менее тяжкая категория дел, в основном, кражи, грабеж, угоны. В прокуратуре и Следственном комитете совершенно другая категория дел – коррупционные, должностные, налоговые преступления, изнасилования, убийства. Эти дела расследовать сложнее, поэтому меня они больше интересовали, и я перешел работать в прокуратуру.  Расследовать каждый день много лет однотипные простые дела - грабеж, кражи - для меня скучно. Они все одинаковые, за год уже набивается рука. А в прокуратуре было большое разнообразие дел.

- Как вы оказались в Охе?

- Изначально начинал свою трудовую деятельность в Южно-Сахалинске, потом перевелся в Самарскую область – там работал в Тольятти, это очень криминальный город. Потом вернулся на Сахалин, руководил следственными отделами в Долинске, в Холмске. Затем работал в областном следственном управлении в Южно-Сахалинске заместителем руководителя отдела.

Потом перешел в Оху. До этого я здесь ни разу не был. Впервые побывал в Охе, когда меня сюда отправили. С декабря 2022 года я исполняю обязанности руководителя следственного отдела. Прошлый руководитель ушел на пенсию.

- Какие у вас впечатления от Охи?

- Мне понравился город, честно скажу. У меня от него положительные впечатления, в отличие от Корсакова и некоторых других южных городов. Тут довольно чисто. Хороший, светлый город, маленький, компактный. Единственное – здесь тяжелый, суровый климат, но за это платят хорошую зарплату, есть северные надбавки.

- Когда вам предложили возглавить следственный в отдел в Охе, вы сразу согласились?

- Да, сразу. У меня большой опыт руководящей работы. Я считаю, что надо всегда расти карьерно, постоянно учиться, работать в разных местах.

- Как близкие относятся к вашей работе?

- Тому, что я постоянно отсутствую дома, они, конечно, не рады. Но очень гордятся моей работой и в целом относятся положительно к ней, поддерживают меня.

- Какие дела в основном приходится расследовать?

- Разные. Но раньше большинство дел были по фактам смерти граждан, а сейчас больше стало дел о должностных преступлениях, потому что государство очень пристальное внимание стало уделять расходованию бюджетных денег, и любые нарушения ставятся во главу нашей работы. Поставлена задача, чтобы все деньги тратились по назначению, на поставленные государством цели, не разворовывались, не тратились просто так. Коррупционным преступлениям уделяют большое внимание и Следственный комитет, и прокуратура, и полиция, и органы ФСБ. Это одно из основных направлений нашей деятельности.   

- Какие самые сложные дела приходилось расследовать за вашу большую практику?

- Все дела непростые. У меня было дело в Долинске по факту гибели двух человек. Там на ТЭЦ, которая обеспечивает город горячей водой, произошел взрыв. Было нарушение технологии на производстве, и погибли двое работников ТЭЦ. Мы, следователи, не можем же знать все обо всем, и каждое такое дело – это как новая книга. Мы начинаем изучать полностью работу на этом предприятии, технологию производства. Нам нужно найти виновного – того, кто нарушил технику безопасности.

Такие дела о гибели людей на производстве – в основном очень сложные. В школе, в институте этому не учат. Сегодня на одном предприятии что-то произойдет, завтра – на другом. Все производства разные, и каждый раз нужно разбираться в них заново.

Еще было интересное дело, очень сложное. Был убийца в Южно-Сахалинске, он сначала убил одного «валютчика», украл у него деньги. Через некоторое время застрелил таксиста. Потом пришел убивать следующего «валютчика», и тогда мы злоумышленника и поймали. Это все происходило на протяжении двух лет. Обвиняемому дали максимальный срок - 25 лет.

- Как проходит работа по делам большой давности?

- В Следственном комитете это отдельное направление деятельности, которое называется раскрытие преступлений прошлых лет. Такой новый термин у нас был введен. Сейчас это направление является одним из приоритетных. Эта работа ведется целенаправленно и планомерно. У нас в каждом отделе, в том числе, в Охе, есть межведомственная следственно-оперативная группа по раскрытию преступлений прошлых лет. В нее включены сотрудники нашего следственного отдела и полиции. В архиве следственного отдела Охи много нераскрытых дел, в том числе, за предыдущие годы – около 70, начиная с 1970-х годов.

Методика расследования дел и технологии совершенствуются. Сейчас, например, активно проводятся генотипоскопические экспертизы. Мы постоянно планомерно перерабатываем архив, выделяется определенное количество дел на год, мы их изучаем, обсуждаем на межведомственных группах.

Оперативники из полиции вносят свои предложения. Может быть, у них появились какие-то новые наработки, поступила какая-то дополнительная информация. Мы перепроверяем вещественные доказательства прошлых лет, заново проводим новые виды экспертиз по этим доказательствам и ищем новые следы. Допустим, если раньше изымали кровь или другой биологический след и невозможно было ничего установить, то сейчас мы проверяем, по генотипоскопической экспертизе получаем геном обвиняемого, преступление раскрывается.  Кроме того, используются и новые психологические методики. Даже по старым делам в работе со свидетелями, которые многого не помнят, применяются техники активации памяти.

- У вас когда-нибудь был страх, что вы можете обвинить в совершении преступления не того человека?

- Такого страха не было. На практике не было такого, чтобы невиновный человек пошел под суд.

- То есть такого вообще не бывает?

- У меня не было. Следователь не один участвует в раскрытии дела и направлении его в суд, и, тем более, при рассмотрении дела в суде происходит состязательность сторон. Выстроена целая система контроля, потому что следователь самостоятельно не примет решение о направлении дела в суд. Это дело проверяют руководитель, прокурор, и никто не даст просто так отправить невиновного человека под суд. Дела направляются в суд только при наличии совокупности доказательств. Даже если человек «признает вину», оговорит самого себя, попытается подделать какие-то доказательства на себя или кого-то, оценивается полный комплекс доказательств. Если не будет совокупности доказательств вины, дело в суд не уйдет. 

- Вам когда-нибудь поступали угрозы?

- Были угрозы, но это было давно, в начале 2000-х годов, когда я работал в милиции. У меня угоняли машину. Приехал на обед, вышел с обеда – машины нет. Угонщиков поймали, машину мне вернули, но все равно было неприятно.

В другой раз у меня машину расстреляли из мелкокалиберного оружия. А в последующем ничего такого не было. Сейчас у нас тяжкие дела, и осужденные получают большие сроки. Когда они выйдут, может быть, что-то и случится. (смеется) Пока что от тех, кто освободился, угроз по отношению ко мне не поступало.  

- Почему раскрываемость убийств намного выше, чем других преступлений?

- Сейчас убийства происходят крайне редко. Если раньше у нас в области происходило в год более 100 убийств, то сейчас их число измеряется несколькими десятками. В Охе за прошлый год было завершено всего одно дело, связанное с убийством. Если происходит убийство, то на раскрытие этого преступления работают все сотрудники полиции, Следственного комитета – скопом садятся и работают. Это уже расценивается как ЧП. Раньше убийства были обыденностью, и следователи просто не успевали отрабатывать их. Сейчас это единичные случаи, которые быстро отрабатываются, на них тратится много сил, поэтому нераскрытыми они не остаются.

С другой стороны, поменялся менталитет людей. Если раньше люди, обладающие какой-то информацией о преступлении, скрывали ее от правоохранительных органов, боялись чего-то, то сейчас, наоборот, люди готовы делиться информацией и сообщать все, что нужно.

- Почему стало меньше убийств, с чем вы это связываете?

- Изменилась экономическая ситуация в стране и изменились люди – стали цивилизованнее, вежливее. Преступность в целом спала очень сильно. Больше внимания с самого детства уделяется воспитанию, спорту. Вот результат.  

- Как думаете, что еще должно в обществе поменяться, чтобы можно было искоренить преступность?

- Это такой философский и очень сложный вопрос. Думаю, об этом была написана не одна диссертация. Думаю, надо, чтобы каждый человек хорошо занимался своей работой, отдавался ей полностью, а не спустя рукава. В том числе, это касается систем образования, здравоохранения, всех органов, которые задействованы в профилактике преступлений. Важна профилактическая работа в трудовых коллективах. Если все это будет работать надлежащим образом, тогда преступности не будет. Я так думаю.

- Иногда общественность критикует работу следователей. Как вы считаете, справедлива ли эта критика?

- Критика же бывает разная. Когда суд рассматривает иск, есть две стороны – истец и ответчик. Суд принимает какое-то решение – удовлетворить иск или отказать в его удовлетворении. При принятии любого решения одна из сторон будет недовольна им. То же самое в следствии. Будет недовольна либо потерпевшая сторона, либо обвиняемая. Будут считать, что мы что-то не так делаем.

Поэтому критика присутствует всегда. Мы прислушиваемся к критике и принимаем меры, чтобы ее минимизировать. Критика – это один из сигналов, чтобы мы изменили свою работу в лучшую сторону. Может быть, мы где-то недорабатываем. Может быть, где-то «халтурят» следователи, не хотят работать. Иногда избавляемся от таких следователей. В целом мы адекватно реагируем на критику и принимаем соответствующие решения для улучшения своей работы.

- Ваша работа меняет вас как личность? Если да, то каким образом?

- На себе я такого не заметил. Не меняет.

- Хватает ли кадров в отделе, и вообще как ситуация с кадрами в Охе?

- В Охе нет профильных образовательных учреждений – институтов, где можно получить высшее юридическое образование. Кроме того, те молодые люди, кто заканчивает институты в Южно-Сахалинске или на материке, как правило, в Оху не возвращаются.

Но большой дефицит кадров - это проблема, которая касается не только Охи и не только Сахалина: это проблема вообще всех правоохранительных органов. Мало кто сейчас хочет идти работать в правоохранительные органы. Непонятно, почему это происходит. Дефицит хороших кадров есть и в Следственном комитете, и в полиции, и в судах. 

В Охе у нас отдел сейчас обеспечен кадрами в полном составе, но все тут не местные, приезжие. В том числе, и я. (смеется) Из шести человек, которые работают в отделе, местных нет никого. Но всем нравится. Несмотря на суровый климат и транспортную труднодоступность, здесь высокие зарплаты. Специалисты переводятся из других районов и даже других регионов. В Охе есть северные надбавки, быстрее нарабатываются выслуга лет, пенсия. Но за это и вдвойне высокий спрос за результаты работы. На кону судьбы людей, чужое горе.

- Хотели бы вы, чтобы ваши дети пошли по вашим стопам?

- У меня трое детей. Я сначала хотел, чтобы старшая дочь пошла по моим стопам и работала в прокуратуре или Следственном комитете, но потом она передумала, и сейчас учится в институте по направлению «Реклама и связи с общественностью». Она проходила практику на ОТВ в Южно-Сахалинске. Хочет стать корреспондентом.

Другие двое детей пока не доросли до выбора профессии. Но я думаю, что они не пойдут работать следователями. У моего сына физико-математический склад ума - наверное, станет инженером или специалистом в ИТ-сфере. А младшей дочке всего десять лет, пусть она будет творческой личностью.

Тянуть детей на работу в Следственный комитет у меня нет желания. Но если они захотят, я против не буду. Работа непростая, зато интересная.