Осталось дождаться оглашения приговора по громкому «делу Хорошавина»

Прокуратура просит суд применить к подсудимым реальные сроки наказания – отбывание в колонии строгого режима плюс многомиллионные штрафы.

Напомним, экс-губернатора и группу его подчиненных обвиняют в вымогательстве у местных предпринимателей «откатов» и легализации незаконно полученных доходов. Мы уже сообщали о требованиях прокуратуры. Разнятся только сроки и размеры штрафных сумм. Хорошавину – 13 лет, Икрамову – 9,5, Карепкину – восемь и Борисову – семь.

В течение недели в ходе прений адвокаты излагали свою позицию. Речь Ольги Дружининой, представляющей интересы бывшего министра сельского хозяйства Борисова (находится под домашним арестом, поскольку частично признал вину и содействовал следствию) была недолгой. Адвокат полагает, что действия подзащитного подлежат переквалификации, ему вменяют посредничество во взяточничестве группой лиц по предварительному сговору, но это не нашло подтверждения ни в собранных прокуратурой сведениях, ни в показаниях свидетелей. Деньги от предпринимателя Зубахина (строительство свинокомплекса в Таранае) Борисов передавал зампреду правительства Карепкину, у которого находился в подчинении. Министр понимал, что в противном случае мог лишиться работы. Он не вступал в сговор с Карепкиным и Хорошавиным, а выполнял прямые указания своего руководителя. Семь лет срока и штраф, считает адвокат, чрезмерно суровое наказание. Необходимо учесть и смягчающие обстоятельства: сотрудничество со следствием, частичное признание вины, безупречную предыдущую работу и разного рода награды. К тому же, у Борисова «букет» заболеваний, на иждивении жена-пенсионерка и сын-инвалид. Семья находится в крайне плохом финансовом положении. Адвокат просит отменить штраф и назначить наказание, не связанное с реальным сроком.

Игорь Янчук, адвокат Карепкина, в прениях был артистичен и красноречив, критикуя гособвинителей. Замечу, что Карепкину вменялись два «взяточных» эпизода, но в ходе судебного разбирательства даже прокуратура отказалась от одного, очень уж неубедительны были показания рыбопромышленника Осадчего, якобы платившего миллионы «за речку». Поэтому внимание адвокат уделил оставшемуся эпизоду, связанному со строительством мегафермы в Таранае и руководителем фирмы «Мерси Агро» Зубахиным.

– Органам предварительного следствия я тоже ставлю «двойку», – сказал он, и провел детальный анализ прений и действий прокуратуры, считая их несостоятельными и напомнив о презумпции невиновности как об одном из основных принципов правосудия.

Прежде чем осудить человека, надо доказать его вину. Но гособвинитель, по мнению защитника, не ответил на вопрос, входил ли Карепкин в ОПГ, переложив свою пассивность ответственностью на суд, который должен все это додумать в совещательной комнате.

Янчук отметил разногласия в показаниях Зубахина, Борисова и Карепкина.

– Обвинительное заключение напомнило мне мультфильм про Простоквашино, когда герои сочиняли письмо родителям, – иронизировал он. – Вот кот подошел, дядя Федор что-то дописал, собака, почтальон. Похоже, также абсурдно сочинялось и обвинительное заключение, в котором сплошные нестыковки.

Адвокат настаивал на том, что у Карепкина и Хорошавина не было полномочий влиять на решение членов межведомственной комиссии, которая принимала решение о выделении субсидий по проекту «Мерси Агро». Реализацию стройки мегафермы вполне объяснимо отложили до тех времен, пока не будут соблюдены Зубахиным все установленные законом требования. Для наглядности Янчук продемонстрировал самодельный плакат с хронологией событий, связанных с данным объектом. В своих показаниях, добавил он, сам Зубахин сказал, что начал строительство, не получив на то разрешения. Требования правительства и федерального законодательства он воспринял в штыки, хотел иметь 200 миллионов рублей областных средств без всякого контроля. Зубахин утверждает, что именно Борисов заявил ему о необходимости передачи денег, передавал ли тот купюры Карепкину, не знает. Где вина Карепкина?

О показаниях Карепкина, которые он дал в ночь задержания. Приглашенный следователем адвокат Ермолаев, в нарушение закона, не заключал соглашения об оказании услуг, за что понес наказание со стороны адвокатской палаты. Позднее Карепкин отверг подписанные им ночью показания, назвав это минутной постыдной слабостью. По сути, все обвинение держится на показаниях Зубахина и Борисова, у последнего, полагает адвокат, есть прямой мотив оговорить Карепкина: после дачи нужных показаний, Борисову изменили меру пресечения на домашний арест.

Напористо Янчук говорил о том, что в деле практически отсутствуют доказательства вины подзащитного. Вспомнил специалиста, анализировавшего показания Зубахина: данные в разное время, они дословно совпадают, то есть записаны не от первого лица, а по воле следователя просто перенесены из одного протокола в другой.

Сомнениям подверг адвокат экспертизы, которые проводили привлеченные следователями специалисты некоего ООО. Госконтракт с этим физическим лицом заключен «задним числом», то есть после того, как следователь получил нужные ему результаты.

Завершая пламенное выступление, Янчук попросил суд оправдать подзащитного.

Выступление адвоката дополнил Карепкин. Вспомнил о первом после задержания допросе. Воспользовавшись шоковым состоянием подсудимого, следователь пригласил подконтрольного ему адвоката, с которым не был заключен договор на услуги. Протокол допроса Карепкин подписал не глядя, по рекомендации адвоката, прочитал же его только в московском СИЗО и понял «сущность обмана». На основе этого документа Борисов стал давать удобные для версии следствия показания. Масштабный проект «Мерси Агро Сахалин» был значимым для области, никаких денег от Зубахина никто не требовал. Якобы взятка «доказана» только на словах.

– На протяжении трех лет я слышу призывы: сознайся! – завершая свою речь, сказал Карепкин. – Вы скажите, в чем, и я сознаюсь. Как я могу сознаться, если я денег Хорошавину не передавал? Нет ни одного доказательства. Я виновен, получается, только в том, что пошел на эту должность. Мне интересно было работать, тяжело, но интересно. И работа была, что немаловажно, высокооплачиваемой, мне не нужны были никакие взятки, мне хватало того, что я имел.

Юрий Сюзюмов представлял интересы Икрамова. Адвокат напомнил «тонкости» задержания подзащитного: при обыске в квартире у Икрамова случился сердечный приступ, во время перевозки в Москву ему не давали спать в самолете, а затем и в московских застенках, требуя нужные показания. В «Матросской тишине» его неоднократно посещали сотрудники ФСБ и прокуратуры, допросы проводились в отсутствие адвоката. Все произошедшее защитник называет «силовым способом смены губернатора».

Об эпизоде, связанном со строительством четвертого энергоблока Южно-Сахалинской ТЭЦ, где, по версии следствия, руководитель фирмы Кран, не доживший до приговора, был вынужден платить «откат».

– Может, Кран и не умер? Может, это спектакль, чтобы якобы ушедший из жизни дал нужные следствию показания? – вопрошал адвокат, намекая на инсценировку смерти важного свидетеля. По его словам, такие примеры в стране были.

Эпизод с Альперовичем («Сахалин Инжиниринг»), показания которого (о передаче взятки Икрамову в размере 125 миллионов рублей) были опровергнуты в зале суда свидетелями.

Упоминает адвокат Горбачева, через которого и шел денежный поток, считая его даже не свидетелем, а «рассказчиком». Он был допрошен в режиме видоеконференцсвязи, адвокатов лишили возможности допросить его лично, нарушив равноправие участников процесса. Органы следствия позволили Горбачеву во время расследования уголовного дела продать квартиру в Южно-Сахалинске, разрешили выезжать на отдых в Геленджик.

– Мой подзащитный в заключении уже три года, а Горбачев со всем своим имуществом, нажитом непосильным трудом, отдыхает. Прошу отнестись к его показаниям критически, – сказал Сюзюмов. – Икрамов обвиняется ошибочно, он не совершал никакого преступления в составе ОПГ. Прошу вынести в отношении него оправдательный приговор.

Выступление адвоката дополнил Икрамов. Сказал, что надеялся услышать о возбуждении дела в отношении Горбачева за дачу ложных показаний, назвал Карепкина дважды потерпевшим. С «Мерси Агро»: раздувались затраты на строительство и ввозимое оборудование, чтобы получить субсидию.

Деньги, по словам Икрамова, собирались на выборы, их объемы ничем не регламентируются, все прекрасно это понимают, но продолжают судить Хорошавина и всех прочих за взятку.

Возмущенно говорил подсудимый о «никакой» доказательной базе, попытках следствия нарастить количество эпизодов, халатности прокуратуры. Создать ажиотаж на весь Сахалин, мол, дело государственной важности! По мнению Икрамова, бывший начальник островного УФСБ Стручков до сих пор контролирует этот процесс в СМИ.

– Если Хорошавина посадят за взятку, это будет означать, что можно накатать кляузу, посадить главу региона и убить всю экономику области, – подвел черту подсудимый.

Обстоятельным было выступление в прениях Ольги Артюховой, представляющей интересы экс-губернатора. Она напомнила, что обвинительное заключение утверждено замгенпрокурором Гринем, именно он утвердил обвинительное заключение и в деле Улюкаева. Гособвинением, по мнению адвоката, не проведен анализ доказательств, по ряду эпизодов обвинение сформировано искусственно и явно смоделировано. Есть факты давления на островной «бизнес-бомонд», предпринимателям предлагали вспомнить все обиды на власть, угрожали арестами для получения нужных показаний.

Что касается ОПГ, то, считает Артюхова, прокуратура фактически отказалась от «группового состава» по некоторым эпизодам, значит, необходимо пересмотреть статьи, по которым обвиняется Хорошавин.

Фигуранты дела, давшие показания, мотивируют дачу взяток страхом за свой бизнес, однако, реальных опасений для этого не было, практически все компании продолжали работу на острове. Да и не мог Хорошавин единолично прекратить или уменьшить бюджетное финансирование объектов, тем более – стратегически важных, такие решения принимаются областной Думой.

Взять, к примеру, эпизод с Краном. Многочисленные свидетели, ранее занимавшие видные должности в правительстве, подтвердили, что контроль за строительством четвертого энергоблока был постоянным и строгим, в том числе со стороны федералов. Финансировался объект без перебоев, сомнений в цене не высказывала ни госэкспертиза, ни федеральные структуры. Так что у Крана не было оснований платить Хорошавину.

Как, впрочем, не было их и у прочих взяткодателей – речь о Залпине («Сфера»), Сухоребрика («Аврора»), Томшине и Арефьеве (строительство дороги Южно-Сахалинск – Оха), Альперовиче (строительство гимназии № 2 и квартир для медиков). У всех этих эпизодов одна модель: показания Горбачева, бывшего руководителя секретариата губернатора, который, как оказалось, сотрудничал с силовиками еще до задержания Хорошавина, и показания дружно раскаявшихся предпринимателей, одномоментно написавших после задержания экс-губернатора одинаковые заявления в органы. При этом, по странной случайности, все эти именитые бизнесмены либо занимали деньги на взятки у друзей (Альперовичу депутат облдумы Цой одолжил 75 миллионов рублей), либо отдавали свои личные (Сухоребрик). Напомню, Сухоребрик в суде ссылался на то, что за 880 тысяч долларов США «откупил» бюджетные субсидии авиакомпании на перевозки. Хотя поддержка «САТа», а затем и «Авроры» всегда была в приоритете у областной власти, поскольку транспортная доступность на островах сложная.

66 миллионов рублей заплатил Залпин за покровительство «Сферы», опасаясь, по его словам, прекращения финансирования строительства ледового комплекса «Кристалл». Однако, несколько свидетелей, в том числе бывшие министры строительства Елена Ивашова и финансов Татьяна Карпова, в зале суда это опровергли, работы оплачивались своевременно, губернатор единолично не мог вносить изменения в бюджет. По всем этим эпизодам, полагает адвокат, Хорошавин подлежит оправданию, его действия должны быть переквалифицированы (злоупотребление полномочиями или их превышение).

Неоднократно Артюхова ссылалась на то, что фактов получения Хорошавиным взяток в деле не приведено, деньги брал, в основном, Горбачев. Многие доказательства, приведенные стороной обвинения, она склонна считать недопустимыми. В частности, незаконную прослушку разговоров экс-губернатора и с подчиненными, и с главой государства.

После завершения прений процесс вступил в завершающую стадию – последнее слово подсудимых. Но об этом в следующей публикации.